Главная страница
Новости
Архив новостей
Биография
Фильмография
Интервью
Творчество Вигго
Фотоальбом


Ссылки
Пишите письма

Мятежный король

Крис Хиз, GQ, апрель 2004
Перевод - Irin. Оригинал - здесь

В человеке по имени Вигго Мортенсен нет ничего стандартного. Необычны и его неспешная карьера, которую он и не стремился ускорить; и картины, которые он рисует; и, без сомнения, его нетипичный взгляд на мир. Крис Хиз познакомился со странноватой звездой "Идальго", человеком, который отвергает восхваления поклонников, спорит со своими политическими противниками из правого крыла и рассказывает о влечении, которое он испытывал к пловчихам из команды ГДР.

Многие любят говорить, что большая сила требует огромной ответственности; но никто никогда не упоминает, что следствием большого успеха становятся месяцы и месяцы давно осточертевших обязанностей, от которых голова очень скоро начинает идти кругом. В последнее время Вигго Мортенсен, лишенный уединения, в котором он так нуждается и которое так ценит, столкнулся именно с этим. "Я стал забывчивым, как 70-летний старик",- говорит он. Последствия – и весьма печальные - не заставили себя ждать.

На прошлой неделе, как всегда куда-то спеша, Вигго на 5 минут оставил машину на улице. Когда он вернулся, окно было разбито. В первый момент он решил, что все обошлось. Ноутбук был на месте, и деньги тоже... а вот рюкзак исчез. Рюкзак, в котором было все, что Вигго сочинил за последние три года – около дюжины рассказов и примерно 75 стихотворений, в большинстве своем написанных от руки, ночами, в вагончике последи пустыни Сахара во время съемок его последнего фильма, "Идальго". Все исчезло.

Копий у него не осталось.

День за днем он обыскивал соседние улицы, в надежде найти выброшенный вором рюкзак, бесполезный с точки зрения наживы. Но нет. Он не мог спать. Обрывки стихов вертелись в голове, короткие фрагменты, словно издеваясь, возвращались к нему, напоминая о навсегда утраченном. "Это заставило меня думать: "Ты стал забывать о том, что действительно важно, -говорит он. - Это знак".

С тех пор Вигго начал думать, что с него хватит. Если он и хотел чего-то, если чего-то и добивался, то не ЭТОГО. Он говорил и говорил, рекламировал и снова говорил на протяжении нескольких месяцев. Когда истекли его обязательства как актера из третьей части "Властелина колец", "Возвращения короля", пришло время "Идальго" – и еще несколько месяцев тура. Вигго Мортенсен был вежлив и внимателен ко мне каждый раз, когда мы разговаривали, но за этим постоянно маячила тень напряжения, тень того груза, который он на себе ощущал. В один из воскресных вечеров в январе, возвращаясь в Лос-Анджелес после нескольких часов, проведенных за городом и говоря со мной по телефону, он немного сорвался.

"И эта херня будет продолжаться до конца апреля,- отчаивался он. - То есть, сегодня я уехал в пустыню и несколько часов общался со своей лошадью, и это было здорово. Но для этого, чтобы выкроить эти часы, я два дня буквально из шкуры лез. И этому дерьму не видно конца, правда. Вот к чему все пришло. Я никого не обвиняю. Я просто человек, который сказал "Да" в ответ на предложение играть в этих долбаных фильмах, и теперь я за это расплачиваюсь. Я хочу сказать, будь моя воля, я не снимался бы больше вообще, честно. По крайней мере, сейчас я чувствую себя именно так".

В ПЕРВЫЙ РАЗ МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ за обедом, в симпатичном ему лос-анджелесском ресторане, где подают empanadas [слоеные острые пирожки, традиционное латиноамериканское блюдо – Irin]. Он в своем репертуаре, со свертком в руках: шарф "Сан-Лоренцо", аргентинской футбольной команды, за которую он болеет (для владельца ресторана); книжки фотографий, картин и стихов (для меня); маленький круглый сосуд с мате в комплекте со старенькой серебристой трубочкой, из которой он имеет обыкновение пить (для себя); початая бутылка аргентинского вина с пробкой, наполовину извлеченной из горлышка (для нас). Он заказывает несколько разных empanadas и предлагает мне попробовать каждый, горячо расхваливая их содержимое. Аргентина занимает немалое место в его рассказах. Мой же рассказ будет в дальнейшем не столь простым; так что, возможно, лучше всего начать его следующим образом.

Мать Вигго Мортенсена, американка, и его отец-датчанин встретились на лыжном курорте в Норвегии, где она работала в американском посольстве. Старший из трех братьев, Вигго родился в Нью-Йорке в 1958 году, и его назвали в честь отца. Имя "Вигго", как говорит он сам, в современной Дании считают немного устаревшим и чудным для молодого человека. "Как Герберт, - говорит он. - Или Освальд. Такого плана" [если проводить русские аналогии, оно, вероятно, похоже на имя "Захар" или "Прохор" - Irin].

Когда Вигго был еще совсем маленьким, его отец увез семью в Южную Америку. Они год провели в Венесуэле, но в основном жили в Аргентине, где его отец разными способами зарабатывал на жизнь – был, в том числе, управляющим на ферме, где колосились поля и паслись коровы. Именно там Вигго научился ездить верхом. В детстве он любил комиксы и увлекался историями о приключениях, книжками о викингах и исследователях. Когда он не мечтал стать футболистом, то хотел быть гаучо [аргентинские ковбои - Irin]. "Видимо, я любил все, что связано с ковбоями, - вспоминает он. - Умение обходиться малым, жить на природе. Нож на поясе... ну, вы понимаете..."

В том числе из-за этого он заинтересовался своим последним фильмом "Идальго". Его привлекло приключение, история Фрэнка Хопкинса, американского наездника, специалиста по пробегам на дальние дистанции, которого пригласили участвовать на своем мустанге в самом знаменитом пробеге в Аравии. В фильме много тех классических ингридиентов, которые Вигго научился любить в юности: неудачник, человек, который что-то утратил и надеется в будущем обрести вновь; эпическое путешествие по незнакомым местам, преодоление неожиданных препятствий. На съемках фильма ему пригодились те навыки верховой езды, которыми он овладел в детстве.

Ему, однако, нечасто приходилось ездить верхом с тех пор, как его родители покинули Аргентину. Однажды вечером (ему было 10 лет) мать сказала ему, что он с отцом решили расстаться. "Я совершенно отчетливо помню день расставания, - говорит он. - Это было очень мерзко. То есть, никто этого не хотел. Но это случилось. Поведение. Слова. Это несчастье". С 1969 года он и два его брата стали жить на севере штата Нью-Йорк, в стране, все еще приходящей в себя после Вудстока и высадки на Луну, и он снова увидел отца только через несколько месяцев.

В конце 80-х Вигго женился, и у него с женой, солисткой группы "X" Иксен Червенкой, родился сын Генри. С Искен они встретились на съемках фильма "Спасение!", злой сатиры на телепроповедников. Несколько лет спустя они расстались, и он остро ощутил отголосок собственного детства. "Меня это очень сильно беспокоило, - говорит он. - Это напомнило мне [что я чувствовал тогда]". И он твердо решил, что, даже если его брак тоже не удался, остальное он в силах изменить. "У нас прекрасные отношения, мы друзья,- говорит он. - И для него это хорошо". Генри общается с обоими родителями. "И, хочу сказать, это хорошо и для нас тоже".

Генри присутствует на заднем плане многих наших телефонных разговоров: упражняется на бас-гитаре на заднем сидении в машине отца (он играл на последнем альбоме Вигго и Бакетхэда, "Pandemoniumfromamerica"), помогает планировать день и показывает отцу, как пользоваться сотовым телефоном. Проверяя карманы Генри, прежде чем засунуть его вещи в стиральную машину, Вигго обнаруживает частички того, чем живет его сын: камешки, булыжники, пробки от пивных бутылок. Он рассказывает мне о проблеме, когда в комнате отеля скапливается тридцать или сорок камней, и нужно выбрать один или два, которые стоит забрать домой – как будто с такой дилеммой сталкивается каждый постоялец, собираясь платить по счету. Буквально два дня назад он нашел весьма интересный камешек на дороге в каньоне Топанга. Почти совершенно круглый, не считая одной крошечной вмятины. Теперь он лежит во дворе, возле задней двери, а другие избранные камни разбросаны по дому. Самые любимые собраны в углу кухни, у стены, на которой висит меч Арагорна.

ЭТУ ИСТОРИЮ рассказывали уже миллион раз: как Вигго Мортенсен согласился на роль Арагорна, когда съемки "Властелина колец" уже начались и стало ясно, что человек, изначально выбранный на роль, Стюарт Таунсенд, не подходит; как он больше чем на год улетел в Новую Зеландию, не имея в руках даже экземпляра сценария – частично из-за того, что его сын увлекался Толкиеном. Что привлекло его на этот раз? Как и в случае со многими его ролями, в том числе с "Идальго", это были суровые испытания. "Может, это слово, "испытания", и приобрело негативный оттенок, - говорит он. - Но я думаю, оно несет по большей части положительный смысл. Испытания – это необходимое условие проверки. Это тот вызов, на который ты отвечаешь, решившись отправиться в долгое, нелегкое путешествие. Я уверен, что когда ты сам отправляешься на прогулку или в путешествие, когда ты испытываешь себя, рассеянность исчезает. Все видится отчетливо, в фокусе. Долгие или не слишком, испытания позволяют многое осознать; они очищают твою жизнь".

Эта сторона его работы во "Властелине колец" – как он спал под открытым небом и потребовал суперклей, а не дантиста, когда ему сломали зуб в батальной сцене – была тщательно задокументирована и, как полагает сам Вигго, чрезмерно мифологизирована. Но была и другая, совершенно другая сторона. На съемочной площадке он был королем не только Гондора, но также одной гримерки, настоящего приюта бунтовщиков, прозванного "П..добаго" [Бернард Хилл, Вигго и Орландо Блум пользовались одним трейлером-гримеркой марки Winnebago, отсюда и название - Irin]. К тому времени в суматошном закулисном мире трилогии слово "п..да" превратилось в навязчивую идею, оно использовалось так часто и настолько не к месту, что утратило всякую оскорбительность – в кругу актеров и команды, по крайней мере. "У всего была п..да, - вспоминает он. - "П..датое то" и "п..датое это"... У нас были "п..датые деревья" и "п..датые ангелы".

С тех пор как трилогия вышла на экране, об этой его стороне не очень-то говорят. Его превозносили за исполнение роли бесстрастного, выдержанного, мрачного и при этом столь восхитительного Арагорна; он стал объектом желания многих и многих. "Это пройдет, - говорит он в манере, свойственной скорее Арагорну, - и они переключатся на какой-нибудь другой объект". (Если ваш интерес к Вигго именно такого свойства, прошу прощения за все эти неинтересные для вас подробности. Возможно, вместо них вы хотите узнать, что наиболее тщательно его голую задницу можно разглядеть, когда он соблазняет Диану Лейн под водопадом в "Прогулке по Луне". А его пенис можно отчетливее всего увидеть, когда он голый ненадолго встает с кровати в "Бегущем индейце").

* * * * * *

В ДЕТСТВЕ Мортенсен необычайно интересовался всякими телесными повреждениями. Взамен обычных сказок на ночь он требовал, чтобы мама рассказывала ему обо всех травмах, которые случались с членами ее семьи. Потом, когда истории о травмированных родственниках иссякли, он стал просить ее рассказать о травмах всех людей, которых она знала. А потом о телесных повреждениях, о которых ей приходилось только читать. "Один ее родственник купался и случайно подплыл слишком близко к гребному винту лодки, - вспоминает он. - Я всегда думаю об этом".

В дальнейшем у него появились и свои собственные травмы; например, он дважды ломал обе ноги – играя в футбол, катаясь на лыжах и в результате несчастного случая на плавильной фабрике в Дании, где он однажды работал. Но самое очевидное свидетельство травмы – его шрам между носом и губой, с левой стороны рта. Ему было 17 лет, он был пьян, дело происходило в Университете Св.Лоуренса в канун Хэллоуина. "Это было просто... ну, дурачество, - говорит он. - Я стащил чей-то коврик из замши в доме, где была вечеринка, и еще, вероятно, прихватил пиво. Упаковку, что-то вроде этого. Наверное, поэтому... Но я просто прикалывался. Убегая, я вломился в кусты, за мной гнались. А потом толкнули на ограду из колючей проволоки. Глупо, правда. Ничего эффектного или романтического".

После того, как колючая проволока сделала свое дело, рассеченную губу соединяла вместе лишь тонкая полоска кожи. Друг отвез его в больницу, где доктор обнаружил, что Вигго слишком пьян, чтобы нуждаться в анестезии. Зрелище он из себя представлял еще то. В честь Хэллоуина он нарядился как Дэвид Боуи на обложке "Aladdin Sane", а на лице (от лба до самого подбородка) были нарисованы красно-голубые молнии. "Получилась адская смесь, - говорит он. - Кровь и размазанные стрелки молний".

В НАЧАЛЕ кинокарьера Вигго представляла из себя то и дело вспыхивающие надежды и не менее регулярные неудачи. Он летал в Англию пробоваться на главную роль Тарзана в фильме "Грейсток", "в набедренной повязке сидел на суку и изображал обезьяну", и вернулся домой с уверенностью, что получил роль. Но этого не произошло.

Зато его взяли в фильм Джонотана Демме "Пересменка", на роль нахального молодого моряка, который пытается познакомиться в кинотеатре с эмоционально неуравновешенной героиней Голди Хоун. Он чувствовал, что сцена удалась, но, посмотрев фильм, обнаружил, что этот момент был переснят: теперь Голди Хоун была в кинотеатре одна.

И все-таки какой-никакой прогресс наблюдался. В картине Вуди Аллена "Пурпурная роза Каира" ему дали роль молодого киноактера, который только начинает сниматься и болтает с другим актером на голливудской вечеринке 30-х годов. Вуди Аллен шепотом проинструктировал другого актера, а потом сказал: "Снимаем".

"И что я должен делать? - спросил Вигго. - Что вы хотите, чтобы я сделал?" "Что твоей душе угодно, -ответил Аллен. - Просто реагируй на то, что сделает он".

Другой актер спросил Вигго, чем он занят в последнее время.

"Я ответил шуткой, - вспоминает он. - "О, я только что работал над фильмом, это мой шанс, фильм Сесиля Б. ДеМилле", и он спрашивает: "А кого ты играл?" А я: "Одного парня, у него была борода, и он висел на кресте и все такое". Такая, знаете, идиотская шутка про актера, который настолько безграмотен, что даже не знает, что играл Иисуса. (Чтобы прояснить сказанное, я спрашиваю: "Давайте уточним. Это была одна из первых ваших ролей, это был фильм Вуди Аллена, и вы пытались шутить?" "Он так сказал", - Вигго пожимает плечами и улыбается).

Вуди Аллен выглядел вполне довольным, и на этот раз Вигго сказал своим домашним, чтобы они посмотрели фильм – и на него в фильме – когда тот выйдет. Они посмотрели и сообщили, что одно не включает в себя другое.

В дальнейшем было еще несколько подобных разочарований. Оливер Стоун пригласил Вигго сыграть сержанта в своем фильме о войне. "Взвод". Потом возникли проблемы с финансированием проекта, но Вигго знал, что Стоун рано или поздно снимет этот фильм, а значит, он должен быть готов, как ни один другой актер. Весь следующий год Вигго читал каждую книгу о Вьетнаме, которую только мог достать. "Я готовился к роли так старательно, черт возьми, как только мог, - вспоминает он. - Умственно и по всякому. Физически".

В один прекрасный день он услышал, что фильм вновь собираются снимать, и что Оливер Стоун пригласил на его роль Виллема Дефо. Лет десять спустя Вигго снова встретился со Стоуном, когда режиссер планировал снять фильм о Мануэле Норьеге.

"Приятно познакомиться", - сказал ему режиссер. Вигго напомнил, что они знакомились уже несколько раз (помимо "Взвода", Вигго также пробовался на роль в "Сальвадоре" Стоуна, на испанском).

"Кажется, он вообще ничего об этом не помнил, - рассказывает Вигго. - Просто поразительно, потому что я относился ко всему этому очень серьезно".

И все же, пусть и медленно, перемежаясь подобными разочарованиями и расстройствами, но его карьера обретала форму. С самого начала (а это была крошечная роль в "Свидетеле", роль брата одного из аммонитов – ухажера Келли МакГиллис; с одной стороны, ему досталось совсем немного экранного времени, но с другой - он получил шесть недель полной свободы, которые провел, разъезжая на велосипеде по округу Ланкастер, Пенсильвания) он куда больше интересовался, какой опыт он может приобрести, снимаясь в фильме, чем тем, каким в итоге получится фильм.

В "неурожайные" годы, которые случались время от времени, этот мудрый подход оправдывал себя. В какой-то момент он даже как будто обрел амплуа – грубого негодяя: мстительный преступник в дрянной психодраме Ренни Харлина "Тюрьма", один из веселой семейки лунатиков-убийц в фильма "Кожаное лицо: Техасская резня бензопилой-3" и нехороший бывший муж в картине с незавидной судьбой "Свежие лошади" – пост-подростковом "вареве" с Молли Рингвальд и Эндрью МакКарти (Вигго крутился в киноиндустрии достаточно давно не только для того, чтобы угрожать невинности Молли Рингвальд 80-х, но даже и для того, чтобы его разорвало на кусочки в эпизоде "Полиции Майами").

"Свежие лошади", по крайней мере, стали тем фильмом, где, предположительно, его заметил Шон Пенн – заметил и пригласил на роль плохого брата в "Бегущий индеец". В этом фильме Пенн впервые выступил режиссером и сценаристом, и именно в нем многие впервые заметили Вигго. Из многих картин, которые последовали за "Индейцем", в то время как звезда Вигго то разгоралась, то блекла, он особенно отмечает (как повод для городости): свои работы в "Портрете леди" с Николь Кидман, где он сыграл ее упорного поклонника, "Пути Карлито" (там он был жалким бывшим осведомителем в инвалидной коляске); двух надолго западающих в память сказках Филипа Ридли, "Отражающая кожа" и "Темный полдень"; маленькую роль в испаноязычном фильме "La Pistola de Mi Hermano"; своего весьма обольстительного продавца одежды в "Прогулке по луне"; мерзкого усатого "морского котика" мастер-шефа, который измывался над Деми Мур в "Солдате Джейн"; небольшую, но впечатляющую роль Сатаны-"сердцееда" в "Пророчестве"; ну и свои последние работы. "То есть, я полагаю, в роли Арагорна были интересные аспекты, - говорит он. - И в "Идальго", надеюсь, тоже".

Однако он честно признает, что не всегда мог позволить себе тщательно выбирать роли. "Я снялся в большом количестве весьма посредственных фильмов", - откровенно говорит он. В течение многих лет он действовал по одной и той же схеме: ждал чего-то особенного, роли, над которой он работал бы вдумчиво и с удовольствием, а потом, если ничего подобного не обнаруживалось, а деньги подходили к концу, соглашался на то, что реально мог получить.

** ** **

ОДНАЖДЫ МЫ едем по шоссе, и я начинаю задавать Вигго вопросы о девушках. Вдруг он сам спрашивает меня: "Ты был из тех подростков, которые, если им нравится девушка или они с кем-то встречаются, автоматически начинают думать о том, чтобы быть вместе, у тебя бывали такие романтические мысли?". Вигго утверждает, что у него – да. "Постоянно. Почти каждый раз".

Что касается физической стороны дела, "Я очень хотел попробовать",- вспоминает он, когда я проявляю настойчивость. - "Я был очень молод. Слишком молод".

"Когда впервые сделали это?"
"Ну, по крайней мере попытался... да"
"Слишком молоды – это насколько?"
"Не уверен, что хочу к этому возвращаться".
"Но до совершеннолетия?"
"О да, задолго. За несколько лет, я бы сказал. Но толку от этого было немного".

Взамен он делится со мной другой мыслью: "Помню, в школе мне казалось, что восточно-германские пловчихи очень привлекательны". "Серьезно,- говорит он, видя, что я несколько озадачен. - Не все, конечно. Может, дело было в их лайкровых купальных костюмах. Помните их? Я хочу сказать, может, это нормально для подростка с гетеросексуальными наклонностями – пялиться на женщин в купальниках? А в то время где еще можно было такое увидеть. И потом, купальники этих немок были совершенно прозрачные. Вы помните имя хоть одной из них? Я помню одно". Имя соскальзывает у него с языка, вторя полузабытым воспоминаниям: "Корнелия Эндер",- говорит он.

** ** **

В ПРОШЛОМ ГОДУ между актерами "Властелина колец" и кинокомпанией "Нью-Лайн Синема" возникли кое-какие разногласия по поводу денежных компенсаций актерам, в частности, за многие месяцы участия в рекламных кампаниях, вместо которых, на волне популярности трилогии, многие хотели бы заняться собственными новыми проектами. Вигго сыграл ведущую роль в объединении актеров и взял на себя переговоры о дополнительных гонорарах, хотя он с большой неохотой признает или соглашается обсуждать свою лидирующую роль в этом. "Не знаю, что я сделал, - говорит он без всякого желания.- Я просто делал так, чтобы сторонам было легче взаимодействовать. Иногда это делал я, иногда кто-то еще". ( Он говорит, что переговоры велись просто для того, чтобы убедить "Нью-Лайн" прекратить втягивать их в то, через что они уже и так прошли достаточно, и в итоге, утверждает он, "они были великодушны").

Элайджа Вуд проясняет обстановку. Он рассказывает о том, как в Новой Зеландии Вигго "стал для нас Арагорном" и покорил всех своим подходом к делу и методами. "Это интересно, потому что Вигго сам по себе – скромный человек... Мы, вроде бы, смотрели на него как на нашего короля и нашего вдохновителя, но сам он, думаю, определенно не воспринимал себя так. Это лидерство, не бросающееся в глаза, ненамеренное. Думаю, секрет в том, что он заботится о людях, с которыми имеет дело".

Вуд обращает внимание на тот факт, что переговоры были "совместным усилием, но, безусловно... Не скажу, что они направлялись Вигго, потому что ему, уверен, это не понравилось бы. Ему бы это не понравилось, точно. Но мы в данной ситуации он был тем, на чье мнение мы полагались – как и всегда". Вуд также говорит о том, что, выдвигая требования от имени всей команды, Вигго (вместе с Вудом) вел также менее масштабные переговоры о том, на что могут претендовать они лично, две главных звезды фильма. "Мы, несомненно, были удовлетворены, - говорит он, - но это было неважно, потому что означало лишь, что каждый будет вознагражден по заслугам. Вот что имело значение для Вига и для любого другого".

Какое-то время Вуд всячески превозносит Вигго. Затем прерывает себя, озабоченный фактом, что не отдал должное сложности характера своего коллеги. "Мы говорим о том, насколько он цельный человек и насколько он замечательный,- говорит Вуд. - Но он, кроме того, абсолютно ненормальный".

* * * * * *

В ЖИЗНИ Вигго всегда ищет возможность пройти через трудности, погрузиться в состояние экстаза или испытать на себе силу случая, когда "ты прав, находясь там, где ты есть, и тогда не нужно ничего объяснять – ты просто там, и все. То есть, возможностей испытать это сколько угодно,- развивает он свою мысль. - Ты можешь просто сидеть и пялиться на бордюрный камень, и вдруг понять, что в нем – весь мир. Я убежден, что пять минут могут стать вечностью, если их правильно использовать. В жизни бывают удивительные, чудесные минуты, но чтобы ощутить это, не обязательно попадать в снежный буран в Южной Дакоте или под дождь в новозеландском лесу, или в пустыню Сахара. Ты можешь поймать такое мгновение, просто идя по улице. Или находясь в комнате, где полно народу. Бывают моменты во время этих пресс-туров, когда я отвечаю на вопрос, я сижу и смотрю на человека... и я вижу, что ковер на полу голубой или желтый. Бог знает, что я при этом говорю, но мне наплевать".

Однажды он предлагает мне пойти в одно прекрасное место, ботанические сады Хангтингтона, что в Пасадене. Он подбирает меня по дороге, спешно сгребая с пассажирского места разбросанные компакты и маленький декоративный кинжальчик Генри. Позже, когда он паркуется, я замечаю, что на полке под задним стеклом лежит настоящая сабля.

Мы пробираемся по японскому саду, где цветет сакура, и садимся на холмик, покрытый травой. По своему обыкновению, Вигго босиком (он пользуется любой подвернувшейся возможностью разуться). Он смотрит на лысеющего мужчину с похожей на яйцо головой, на которой кое-где сохранилась седина. Тот идет мимо с двумя женщинами явно моложе себя.

"Это не Артур Миллер [американский драматург - Irin]? - шепчет Вигго.- Погодите, сейчас мы увидим его лицо".

Мы продолжаем наблюдение, и, еще прежде, чем видим лицо мужчины, приходим к выводу, что он идет явно не так, как, по нашему мнению, мог бы идти Артур Миллер. И женщины определенно не похожи на тех женщин, с которыми Артур Миллер гулял бы по японскому саду.

"Давай скажем, что это был он", - говорит Вигго, и мне даже в голову не приходит, что он предложил мне сговориться и солгать. Просто, некоторым усилием воли, сознательно отказавшись соединить точки и провести между ними линию, за которую потом уже не удасться перешагнуть, мы можем избежать даже этого крошечного разочарования и немного продлить иллюзию, что в парке был сам Артур Миллер.

* * * * * *

В КНИЖНОМ МАГАЗИНЕ Midnight Special в Санта-Монике появление Вигго – последняя, но не разрекламированная широко приманка для желающих посетить цикл литературных вечеров, посвященных чтению книги "Сумерки Империи: Ответственность за оккупацию". Это сборник репортажей и фотографий послевоенного Ирака, выпущенный в его издательстве "Персеваль Пресс". Он говорит кратко, роняя замечания вроде "хунта Буша-Чейни", а потом читает стихотворение под названием "Назад к Вавилону", которое он закончил в феврале 2003 года. Он читает его спокойным, но твердым голосом, без намека на театральную пышность.

"Мы создаем скверные призраки; мы – последние, кому дано знать или хотя бы предполагать, что тоже исчезнем..." (пер. Ольги Галкиной)

Когда он дочитывает стихотворение, публика аплодирует, достаточно громко, чтобы выразить таким образом свою признательность, но в то же время как-то приглушенно. Думаю, дело в том, что таким образом зрители доказывают друг другу, что их впечатляет скорее серьезность идей, чем глупые поздравления от знаменитости.

Вигго одет в зеленую куртку, на которую он голубыми нитками пришил логотип ООН. "Мне просто нравятся эти слова, - объясняет он публике выбор одежды. - "Объединенные" и "Нации". Думаю, они хорошо смотрятся вместе. Куда лучше, чем по отдельности". Аудитория вяло смеется.

Это, возможно, трудные времена для любого, кто предпочитает высказывать оппозиционные политические взгляды, но особенно это нелегко, если ты известен прежде всего как актер. (Одно из многих характерных противоречий современной популярной культуры состоит в том, что знаменитостей бездумно боготворят и одновременно считают их всех невероятно заносчивыми, невежественными людьми). Во время интервью Вигго совершенно не пытается перевести разговор на политику (мы просто беседуем, и я сам поднимаю эту тему; к тому же, он вовсе не пытался завлечь меня на это мероприятие), но он определенно очень этим интересуется. Он хотел съездить в Ирак зимой 2002 года, пофотографировать и самому увидеть, что там происходит, но семейная жизнь и работа не позволили ему осуществить задуманное – он не смог выкроить для этого время.

Буквально на этой неделе он подвергся нападкам консервативного кинокритика из газеты "USA Today" Майкла Медведа. В статье под названием "Политическая деятельность актеров оскверняет трилогию" ("Actors’ Politics Pollute Ring") Медвед пытается доказать, что Вигго подпортил "чисто развлекательное кино", когда, пользуясь своим положением актера трилогии, "раструбил повсюду о своих антивоенных и анти-бушевских взглядах". Полагая, что главным для Вигго было "любование своим пацифизмом", Медвед пишет, что Вигго появлялся "на многочисленных интервью в футболке с надписью "Хватит лить кровь за нефть" и выступил на антивоенном митинге в Вашингтоне (округ Колумбия), где "прочел бесконечно оригинальную поэму о взрывающихся бомбах, горящей плоти, разрушенных лачугах и американской вине" (весьма неточное издевательское описание стихотворения, которое Вигго только что прочел).

Мортенсен возражает, что митинг не имеет ничего общего с его кинокарьерой, и что он не связывает одно с другим. Однако он признает, что однажды все же связал, причем умышленно, недавние политические события с фильмом, когда надел футболку с надписью "Хватит лить кровь за нефть" на шоу Чарли Роуза (и пришел в ней на другие интервью в тот день). Но это был его ответ на совершенно недопустимую, с его точки зрения, трактовку трилогии. Фильм, по его убеждению, должен быть свободен от подобного осквернения. Особенно его разозлила рецензия кинокритика Ричарда Корлисса в "Тайм":

"Трудно не уловить связи с нынешней борьбой. Братство можно рассматривать как аллегорию западной демократии, которая находится ныне в кольце врагов – исламских фундаменталистов. (Саруман, которого играет высокий, худой, бородатый Ли, как две капли воды похож на Усаму бен Ладена). "Так много смертей", - говорит король Теоден. "Что могут люди противопоставить этой безрассудной ненависти?" "Поскачем им навстречу",- отвечает Арагорн".

В ярости Вигго написал письмо в "Тайм", обвинив издание в том, что он считает глупой и неверной трактовкой. В том письме, которое "Тайм" не опубликовал, он, в частности, писал:

“Ваши сравнения отражают упрощенный, ксенофобский и высокомерный взгляд на мир, который часто демонстрирует правительство США, сея страх и недоверие во всем мире. Вдумайтесь, пожалуйста, в слова самого Толкиена: "Добро и зло не изменилось за прошлый год. Они те же у гномов, эльфов и людей. Дело человека - различать их и в злотом лесу, и в собственном доме" [цитата приводится по переводу В.Муравьёва и А.Кистяковского – Irin].

Это было больше года назад. Вигго, судя по всему, немного встревожен недавними обвинениями, которые он называет грубыми и дешевыми. "То есть, смысл его слов, он же был очевиден: "Заткнись. И делай то, что должен делать. Ты актер. Вот и играй".

Он не слишком обеспокоен, неважно, как его клеймят. "Я уже давно в этом бизнесе, - говорит он. - Вероятнее всего, я смогу заработать себе на жизнь, если захочу сниматься в фильмах определенного сорта. Это не основание говорить или не говорить чего-либо. Основание говорить что-либо – в том, что я человек. Если я правильно помню, Джойс говорил что-то о времени, в котором он жил, и о месте, где он жил, и эти слова можно отнести и к тому времени и тому месту, о котором мы сейчас говорим: "Когда душа человека рождается в этой стране, на нее набрасывают сети, чтобы удержать от полета. Вы говорите мне о национальности, языке, религии. А я просто пытаюсь пролететь сквозь эти сети".

* * * * * *

У ВИГГО МОРТЕНСЕНА есть телевизор, но он смотрит только видео, игнорируя телепрограммы. Дабы оценить, насколько чужда ему современная популярная культура, я устраиваю ему небольшой тест. Он может назвать имена двух Симпсонов – Гомера и Барта, поскольку иногда заглядывал в комиксы своего сына и случайно увидел странный момент [из мультфильма] по телевизору в доме своей бывшей жены. Он также самостоятельно упоминает "Царя горы" [телесериал канала FOX Broadcasting Company - Irin]. Но он не знает по имени ни одного персонажа сериала "Друзья".

"Я знаю, там играет жена Брэда Питта, - говорит он. - Как ее зовут?"
"Дженифер Энистон".

"Точно. Ну вот, я хотя бы знаю, как они выглядят". (Он спрашивает, знаю ли я имена героев сериала и, кажется, испытывает легкое разочарование, когда я отвечаю "Да"). Он никогда не смотрел ни одной серии "Клана Сопрано", хотя слышал, что этот сериал неплох, и очень уважает Джеймса Гандольфини, с которым они вместе снимались в "Багровом приливе".

В последний раз он смотрел церемонию вручения "Оскаров" в середине 80-х, еще в Нью-Йорке. Через пару лет он как-то заехал к другу в гости на пиццу и "Оскар", но быстро обнаружил, что зрелище его напрягает. Не те фильмы были номинированы и не те фильмы победили на этом странном конкурсе популярности, где всем дирижируют деньги. Позже он научился не любить методы, которыми пользовались некоторые актеры, играя вместе с ним: они пытались перетянуть одеяло на себя в ущерб сцене, истории и персонажу.

Пару лет назад, в доме своего брата, он испытал приступ любопытства и решил взглянуть на церемонию, но через несколько минут все понял и удалился на кухню. "Это выглядело абсурдно", - говорит он.

Возможности и награды, которые он ищет – они повсюду. И если они не спешат обнаружить себя, он найдет их сам, а вместе с ними найдет испытания, благодаря которым обретенное станет для него на порядок ценнее. Это еще один из разнообразных талантов Вигго Мортенсена.

"Какой бы простой ни была задача, - сдержанно говорит он, - я всегда сумею превратить ее в испытание".